Поэты ходят стайкой (потом это называется группа или даже поколение) до тех пор, пока их не начнут печатать (хоть где, хоть в самиздате). Стайкой – пока стихи существуют с голоса.
Именно в таком литературном возрасте – в конце 1970-х гг. – я познакомился с Машей Трофимчик. Через несколько лет наше личное общение почти прервалось. Но с тех пор, читая ее стихи, я все время отчетливо слышу произносящий их Машин голос.
Маша и была прежде всего – голосом, голосом нашего веселого круга. Голосом – не в смысле “рупором”, в смысле – “звуком”.
Мы все были очень молодые люди, так что писание стихов было не только функцией призвания и таланта (у каждого – в свою меру), но и возраста. Возраст изменился, и воздух изменился, а стихи – остались: и те, давние, которые я сначала услышал, и только потом прочел, и написанные позднее, которые прочел, а услышал только внутренним слухом.
Я неправильный читатель Машиных стихов. Мне трудно представить себе, как читают ее стихи те, кто никогда не слышал, как их читает автор. Но ведь большинства поэтов, считая от Гомера, никто из нас не слышал – как-то справляемся. Теперь число неслышавших будет расти, а слышавших – убывать. Так для поэта Марии Каменкович (Трофимчик) постепенно наступит литература: голос плюс стихи окончательно будут вытеснены стихами минус голос.
Не буду доказывать, подкрепляя доказательства цитатами (стихи лучше цитировать целиком, а еще лучше читать их внутри книги), но выскажу ощущение: место ее стихов в русской поэзии – очень значительное, а будет становиться – все больше. Сужу по тому сквозняку, который неумолимо задул в брешь, пробитую Машиной смертью. И заткнуть ее возможно (если возможно) только ее же стихами.
Когда-нибудь станет окончательно понятно, что Марии Каменкович выпала честь избыть одну старую семейную распрю в доме русской поэзии: распрю между символизмом (по Вячеславу Иванову) и футуризмом (по Велемиру Хлебникову). То есть не между Вячеславом и Велемиром – они и не ссорились – а между учениками, последователями, эпигонами. Начав как ученица Виктора Сосноры, законного наследника славянофильского, эпического футуризма, она продолжила в духе христианского символизма.
Мария Каменкович была талантлива, умна, красива; она – была, а стихи  – есть.

                                    В. Дымшиц